Читаем без скачивания Курсанты. Путь к звёздам - Женя Маркер

Курсанты целые стадионы не собирали, но при их участии зал в клубе училища регулярно заполнялся, как любителями этого жанра, так и всеми, кого привели строем «общаться с искусством» на концерт в честь красного дня календаря.

Номера шли легко, на одном дыхании, и преподаватель драмкружка уже подумывала замахнуться «на нашего с вами Шекспира, понимаешь ли». Но не один серьезный спектакль они не поставили, хотя самодеятельность захватила друзей не на шутку.

Таранов помимо конферанса с Марком и Матвеем, танцевал кавказский танец со старшиной, и готовил бальный номер с Чичей. Тот специально ездил в Красное Село и нашел партнершу – «милую Милу», как они ее звали. О ней можно было с уверенностью говорить: «хороша по милому, а не мила по-хорошему». Девушка обаяла всех добротой, отзывчивостью, пластикой и хореографией, она великолепно двигалась, открыто говорила на все темы с партнерами, задорно смеялась армейским шуткам, и настойчиво их учила – готовила ребят к конкурсу.

В какой-то момент Чича начал правдами-неправдами проводить с ней вместе времени больше, чем удавалось Таранову. Похоже, она ему нравилась не меньше, чем Семену «ласточка». Неизвестно, чем могли закончиться намечающиеся между курсантами «терки», только решение подсказало время. На конкурс комбат решил отправить всего одну пару, а не две, как раньше планировал. Выбор пал на тех, кто танцует лучше и слаженнее, и Таранов остался со своим кавказским танцем и конферансом. Переживал не много, так как уяснил давно, что все, что делается, – к лучшему. А тут еще этот случай…

Спешили как-то после очередной репетиции довольные «артисты» из клуба на вечернюю поверку. Интуиция подтолкнула Пучика обернуться и взглянуть на окна фойе второго этажа. Он увидел неровный свет, пробивающийся из-за тяжелых гардин в зале, где должны репетировать первокурсники.

Похоже, там пожар! – успел крикнуть он.

Марк с Семеном прибежали назад и вместе с Матвеем принялись тушить возгорание. В ход пошли скатерти со столов, мокрые тряпки, одежда. Закончилось все огнетушителем, который принес Пучик из артистической. К приезду пожарных пожар в фойе клуба был уже потушен, и только едкий дым валил от тлеющей ткани, разъедая слизистую глаз.

В итоге начальнику клуба объявили выговор, курсантам первого курса запретили там репетировать, а Пучику, Марку и Семену сняли ранее наложенные взыскания. Они не обижались, что медаль «За отвагу на пожаре» не нашла своих героев. С первокурсниками сурово поговорили о правилах пожарной безопасности, где одна непотушенная сигарета – причина курсантских проблем; второй курс лишили артистической.

После пожара Муля предложил друзьям вести конферанс у музыкального ансамбля. Это предложение Марк и Таранов приняли на «ура!», так как ВИА «Комиссары» к тому времени набирал популярность за пределами училища тем, что играл на танцевальных вечерах лучше остальных ансамблей гарнизона. По крайней мере, такая молва шла не только в поселке Горелово, но и в Красном Селе, нескольких заводах, институтах и школах, куда ребят приглашали выступить.

Таранов часто вспоминал, как в первую свою творческую поездку агитбригаду вышел напутствовать Череп, но вместо доброго приветствия перед дорогой у него получились очередной нудный инструктаж и маленькая взбучка. Вокально-инструментальный ансамбль он построил перед машиной, на которой предстояло колесить по Ленинградской области. Инструменты лежали в чехлах, курсанты в парадной форме одежды стояли в одну шеренгу, сверкая бляхами и кокардами.

В начале своей речи майор вспомнил апрельский пленум партии, потом сказал о важности отношений между советскими людьми и Вооруженными силами. Фразу «Народ и армия – едины» почему-то повторил трижды. Тут ему попался на глаза Муля, который не ел привычно замполита глазами, а смотрел чуть в сторону. Он, ушел глубоко-глубоко в себя и учил текст новой песни из репертуара «Машины времени». Её предстояло петь через пару часов.

– Как вы стоите в строю, товарищ курсант! – накинулся на него Череп. – Неуважение к армейскому строю и его командиру подрывает основы воинской дисциплины! Вы не дорожите честью политработника! Курсант политического училища – это почти коммунист! Как вам не стыдно! Накануне великого праздника вести себя недостойным образом!..

Поездка задержалась. До тех пор, пока Череп не выложил дюжины две своих дежурных цитат, и всего, что его мучило в последнюю неделю, курсанты стояли неподвижно в ожидании завершения потока избитых слов и однобоких мыслей замполита дивизиона. Каждый знал, что сесть в машину и уехать подальше от училища – важнее получасовой стойки «вольно» с поникшей головой перед Черепом.

«Восклицательных знаков в его речи больше, чем слов, – подумал тогда Таранов, и взглянул на Мулю. – А курсант тихо стоит и думает, как ежики трахаются».

В какой-то момент крик прекратился, и тут же сквозь седые облака мелькнул тонкий и бледный, как нежная паутинка, луч солнца.

Несите культуру в массы! – сказал напоследок замполит, пожал всем руки, и агитбригада «Комиссары» двинулась в путь по фабрикам и заводам, техникумам и школам.

Курсанты пели, декламировали, за работу их вкусно кормили, они знакомились с очаровательными девушками и радовались жизни. Марк или Таранов объявляли номера, а по ночам Семен еще рисовал пригласительные билеты на танцевальные вечера. Отдавал макет фотографу, а тот размножал на сотни копий.

Еще на первом курсе считался фотографом Дымский. Ему мама переслала фотоаппарат «Зоркий» с выдвигающимся тубусом. Марк знал, что такое выдержка, диафрагма, слышал о фиксаже и проявителе. Задача взводного фотографа заключалась в фотографировании курсантов и, главное, преподавателя во время экзамена. Дело в том, что во время этой фотосессии, Пучик успевал светить билеты, и несколько человек получали те вопросы, на которые знали ответы. Прекратилась отработанная практика по нелепой случайности. Зная «засвеченный» номер, Муля на подходе к экзаменационному столу, назвал его вслух, а только потом взял билет и наивно подтвердил «удачное совпадение».

Фотоаппарата Марк на время лишился…

Ровно через год без трех дней после первой встречи с «ласточкой» (Таранов зачеркивал дни в маленьком карманном календаре) праздновался юбилей образования училища. По такому случаю решили провести торжественный концерт и танцевальный вечер, на который пригласили студентов ленинградских ВУЗов. По такому случаю Семен нарисовал праздничные пригласительные, которые разнесли по городу.

В актовом зале, где ожидались танцы, дивизионные умельцы соорудили огромный шар, увешенный маленькими зеркальными пластинками. Командование училища запрещало танцы в темноте, а отраженные от этого шара лучи создавали иллюзию света в полумраке зала. Высокие белоснежные потолки, увешенные разноцветными бумажными гирляндами, созданными руками курсантов, свисающие водопадами к полу, прямые шторы из темно-красного бархата, аккуратные фикусы в бочках по углам и яркие люминесцентные лампы над головой – оформление зала вызывало восторг от проделанной работы.

Таранов улыбнулся, когда выключенный свет и зайчики от зеркального шара по периметру создали ту интимную обстановку, которая напомнила школьные вечера. Теперь и здесь можно целоваться, теснее прижимать, чувствовать себя в интимной атмосфере общения с партнершей.

В этот вечер он танцевал в компании с Чичей и Милой, которая по такому случаю привела подружку в приталенном розовом платье намного выше колена. Ее густые черные волосы, постриженные в каре, напоминали знаменитую Мирей Матье, которой Семен восхищался в то время. Впрочем, как и Анастасией Вертинской, Татьяной Дорониной, Натальей Варлей. В повседневной жизни юный курсант искал тех женщин, что напоминали его идеалы в отечественном кино.

Одно появление в зале точеных ножек подружки Милы вызвало у всех, кто танцевал рядом, чувство маниакальной страсти и влечения. Генка называл это чувство «голод по бабам». Конечно, вульгарно, но, по сути, верно. Курсанты месяцами не слышат аромат женских духов, не прикасаются к нежному телу, не наслаждаются красотой девичьей грации.

«Конечно, в этих условиях им любая девушка – красавица, а если улыбнулась в ответ, то в жены брать можно!» – говорил Бобрин, и окружающие соглашались, кивая головами и вспоминая тех, кто сгоряча женился, а потом долго мучился или быстро развелся. Каждому хотелось схватить черненькую, крепко-крепко прижать к себе, и не выпускать из рук.

В ее быстрых латиноамериканских танцах с Семеном и Чичи с Милой, этой группе не было равных, и движения подруг вызывали восхищенные взоры и аплодисменты танцующих рядом. Проявить себя в ритмичной мелодии Семену было просто, наработанные за время подготовки к конкурсу движения под музыку давались легко, и он весело отплясывал с «черненькой» в коротком розовом платье. Но, как только зазвучала медленная мелодия, и Таранов пригласил девушку, оказалось, что не все так просто, как ему хотелось. Вроде бы руки лежат там, где надо, вроде бы ростом они подходят друг другу, и танцуют слажено быстрые танцы, а при медленных, спокойных движениях – неувязка. Внезапно пропала дикая страсть плоти, быстро улетучилось волнующее влечение, возникшее две минуты назад.